ИАЕ понимал, что звездолёт не может ускориться или замедлиться мгновенно. В «Сердце Змеи» его герои критикуют рассказ Мюррея Лейнстера «Первый контакт»:
Немало и чисто технических ошибок, вроде невозможно быстрой остановки звездолетов...
Посмотрим, как обстоит с этим дело у самого Ефремова.
Время ускорения «Тантры» указано следующих отрывках.
Включились анамезонные двигатели. Их сила за пятьдесят два часа разогнала звездолет до его нормальной скорости в девятьсот миллионов километров в час. (только книга)
Это отлёт с Зирды, т.е. ускорение с 0 до 5/6 скорости света за 52 часа. Только не совсем понятно, каких часов: зависимых или независимых.
После печального обряда и совещания, не занявшего много времени, Эрг Ноор повернул «Тантру» по направлению к Земле и включил анамезонные двигатели.
Через несколько часов они замолчали. Звездолет стремился к родной планете, пролетая в сутки двадцать один миллиард километров.
Через двое суток они замолчали, и звездолет стал приближаться к родной планете на двадцать один миллиард километров в сутки.
Это сход с круга ожидания, т.е. приращение скорости с 5% до 5/6. В книге расплывчатые «двое суток», т.е. 48 ± 12 часов, что согласуется с 52 ч из предыдущего фрагмента. В журнале «несколько часов» следует, видимо, понимать как «меньше суток».
Восемнадцать
Пятьдесят пять
часов ныли стены корабля от вибрации анамезонных моторов, пока счетчики не показали скорости в девятьсот семьдесят миллионов километров в час — близко к пределу безопасности.
Это — от железной звезды, с 0 до 9/10. По книге, конечная скорость больше — больше и время разгона (55 ч). По журналу, разгон длится 18 ч.
Со временем замедления разобраться сложнее. Тут может помочь лишь фрагмент захвата «Тантры» железной звездой. В журнале ничего конкретного нет. По книге, сначала тормозил Лин.
Лин подумал и нажал кнопку пробуждения каюты начальника экспедиции, еще подумал и включил каюту Низы Крит.
<...>
Эрг Ноор сможет прийти к нормали только через пять часов.
<...>
Два часа прошли, точно целая смена.
<...>
Пел Лин стиснул зубы и повернул рукоятку включения ионных планетарных двигателей-тормозов.
<...>
Пользуясь планетарными двигателями, он тормозил звездолет, хотя уже становилась очевидной ошибка курса, проложенного через неведомую массу материи.
<...>
Посыпались частые звенящие удары — планетарные моторы заработали автоматически, ...
<...>
Пел Лин передвинул рукоятку анамезонных двигателей.
(книга)
Торможение сначала планетарными, потом анамезонными длилось менее трёх часов. Ввалился командир и выключил двигатели. Оказалось, анамезон закончился. Через три часа Эрг Ноор продолжил тормозить планетарными.
Ход корабля замедлялся час, другой, третий, четвертый. Неуловимое движение начальника — ужасная дурнота у всех людей. Страшное коричневое светило исчезло из переднего экрана, переместилось на второй. Незримые цепи тяготения продолжали тянуться к кораблю, отражаясь в приборах. Он рванул рукоятки к себе — двигатели остановились.
Таким образом, в общей сложности замедление шло часов семь. Но с большими перегрузками, близкими к аварийным.
Ефремов в ТуА указывает только значения скорости и времени разгона. Но по этим данным можно расчитать перегрузки, используя определённые формулы.
Будем считать разгон звездолёта релятивистки равноускоренным движением (с постоянным собственным ускорением). Такое движение ещё называют гиперболическим, оно давно изучено в научных работах. Межзвёздные путешествия с постоянным ускорением описаны во многих НФ произведениях.
Не собираясь «изобретать велосипед», всё же воспроизведу общую логику рассуждений, так как даже справочная литература на эту тему переусложнена. Формулы, которые затем пригодятся, пронумерованы. Нетерпеливые читатели могут сразу перейти к следующему пункту.
Ранее уже применялся основной закон релятивистской динамики
где 𝛽 = 𝜐/𝑐 — относительная безразмерная скорость. Искомое собственное ускорение 𝑎⃗ = 𝐹⃗/𝑚 при движении вдоль прямой можно записать как
Интегрируя при нулевых начальных условиях (𝑡 = 0, 𝜐 = 0), получим:
Выражение в правой части нам уже знакомо: это «другая гамма» Γ = 𝛽𝛾. Для нормальной ефремовской скорости (𝛽 = 5/6) Γ = 1,507, а для увеличенной (𝜐 = 970 млн.км/ч) Γ = 2,04.
Из формулы 𝑎𝑡/𝑐 = Γ легко найти ускорение 𝑎, зная независимое время ускорения 𝑡:
Как видим, оно обратно пропорционально 𝑡. Если же игнорировать теорию относительности, т.е. полагать скорость света бесконечно большой 𝑐 → ∞, то ускорение получится просто делением конечной скорости 𝜐 = 𝑐𝛽 на время:
Так как Γ > 𝛽, классическая механика приводит к недооценке ускорения:
Для нормальной скорости 𝛾 = 1,809, для увеличенной 𝛾 = 2,274.
Однако Ефремов наверняка указывал корабельное, зависимое время 𝜏. Соответствующее независимое время 𝑡 будет больше и перегрузка уменьшится. Обсудим насколько.
Простая формула 𝑡 = 𝛾𝜏 уже неприменима: движение неравномерное. Интуитивно понятно, что отношение 𝑡/𝜏 будет между 1 (тело покоится) и 𝛾 (тело движется равномерно с конечной скоростью). Точное значение 𝜏 выражается очевидным интегралом:
Подставив в него функцию 𝛽(𝑡), получим после некоторых преобразований формулу
где функцию гиперболического ареасинуса для подсчётов удобно представить через логарифм:
Кстати, Γ² + 1 = 𝛾. Следовательно, фактор замедления выражается простой формулой:
Для нормальной скорости 𝜏/𝑡 = 0,796, для увеличенной 𝜏/𝑡 = 0,716.
Совместное действие релятивистских эффектов (2) и (3) приводит к формуле
Для нормальной скорости 𝑎/𝑎∞ = 1,44, для увеличенной 𝑎/𝑎∞ = 1,63.
В завершение найдём разгонный (тормозной) путь. Согласно классической механике,
Релятивистскую формулу пути нетрудно вывести, используя
Следовательно,
Путь получается больше, чем по Ньютону. Для нормальной скорости 𝑙/𝑙∞ = 1,288. С ростом скорости 𝑙/𝑙∞ стремится к двум.
Согласно журналу, время разгона 18 ч, 𝜐 = 970 млн.км/ч. В ньютоновском приближении, по формуле (1), 𝑎∞ = 970/18 = 54,9 млн.км/ч².
Чтобы выразить перегрузку в привычных единицах, примем для простоты
В дальнейшем это значение нам встретится неоднократно. Преобразуем: 𝑎∞ = 54,9/0,13 = 422𝑔. Уже впечатляет! Теория относительности, формула (4), приводит к 𝑎 = 422·1,63 = 687𝑔. Никакие противоперегрузочные устройства не спасут экипаж и корабль!
В книге указаны две пары значений времени и скорости. Сначала рассмотрим 52 ч и нормальную скорость 900 млн.км/ч. Получим: 𝑎∞ = 133𝑔 и 𝑎 = 191𝑔. Для 55 ч и 970 млн.км/ч аналогично: 𝑎∞ = 136𝑔 и 𝑎 = 221𝑔. Хотя перегрузки несколько снизились, это, разумеется, не спасает экипаж.
В других местах ТуА перегрузка тоже чрезмерна. Мы уже вычисляли её при обращении по кругу ожидания и при перелёте «Тантры» с Тритона на Землю.
Звездолет продолжал звать и тогда, когда до планеты осталось тридцать миллионов километров и чудовищная скорость «Тантры» замедлилась до трех тысяч километров в секунду.
Но эту скорость надо успеть погасить. Согласно формуле (5),
Таким образом, указываемое ИАЕ время разгона слишком мало и приводит к нереалистичным значениям перегрузки в сотни 𝑔. Ефремов понимал, что человек не может длительно выдерживать больше нескольких 𝑔 (в «Сердце Змеи» указано 6𝑔 и 8𝑔).
Не была ли эта научная ошибка совершена преднамеренно, по идейным и сюжетным причинам? В сцене захвата «Тантры» малое время необходимо для динамизма повествования, т.е. сюжетно обусловлено. В других сценах можно было указать срок в несколько недель или месяцев. Например, три зависимых месяца — срок обычного дежурства. Но и тогда перегрузка составит 4,7𝑔. Выдержать её так долго в креслах нереально.
С другой стороны, ничто не мешало Ефремову выдумать какой-нибудь чудо-способ борьбы с перегрузками, наподобие магнитных гасителей инерции из ЧБ. Но тогда зачем вдаваться в лишние подробности, указывать числа 18, 52, 55? Откуда они взялись? Не с потолка же!
Нет, Ефремов был не такой человек, чтобы обманывать читателя. Вот что пишет Сергей Снегов:
В творчестве Ефремова, это всем известно, соединялись две личности — ученого и художника. Ученый — чаще всего — помогал художнику, это был великий творческий симбиоз. Недаром из всех создателей научной фантазии Ефремов был — в том нет сомнения — самым научным в высоком значении этого слова. Но порой ученый в Ефремове схватывался с художником — и от драматической этой схватки почти всегда страдал художник. <...> И когда реальная правда вступала в противоречие с фантазией, он отдавал приоритет правде и смирял собственную фантазию.
Будем исходить из того, что Ефремов руководствовался научной логикой, выполнял реальные расчёты, но допустил какую-то непреднамеренную ошибку.
В чем же состояла эта ошибка? Варианты таковы: использование неправильных формул, подстановка в формулы неправильных исходных данных, вычислительные ошибки.
Приведенные выше релятивистские формулы уже тогда могли быть известны Ефремову из специальной литературы. Едва ли он их там искал. По-видимому, ИАЕ использовал простейшую, классическую формулу (1): 𝑎∞ = 𝜐/𝑡. Она действительно неточна и, как мы выяснили, занижает перегрузку примерно в полтора раза, но никак не в сотни раз. Данный вариант отпадает.
От вычислительных ошибок, конечно, никто не застрахован. Но, как мы ранее убедились, Ефремов показал себя неплохим вычислителем расстояний, скоростей, зависимых времён и т.п. Едва ли он мог допустить столь большую ошибку, причем стабильно, несколько раз.
Хорошо известно правило: «Garbage in, garbage out» («Мусор на входе — мусор на выходе»). Это значит, что подстановка неправильных значений в сколь угодно точную формулу даёт ошибочный результат. Для ИАЕ таким результатом стало время ускорения 𝑡, а исходными данными — конечная скорость 𝜐, ускорение свободного падения 𝑔 и кратность перегрузки 𝑝 (𝑎∞ = 𝑝𝑔).
Скорость ИАЕ использовал во многих расчётах и не мог здесь ошибиться. Кратность перегрузки точно не известна, но, как уже говорилось, ИАЕ не считал её больше десяти. Остаётся, как ни странно, 𝑔. Ефремов её значение сильно завысил. Обозначим ефремовскую "же" символом 𝐺 и попробуем угадать её значение.
Приведённые выше оценки дают для журнала 𝑎∞ = 422𝑔, а для книги 133𝑔 и 136𝑔. С ефремовских позиций эти значения равны 𝑝·𝐺. Вероятно 𝐺 и в журнале, и в книге одна и та же, различаются только 𝑝. Предположим, что 𝐺 = 100𝑔, т.е. ИАЕ завысил 𝑔 ровно в сто раз. Тогда в журнале перегрузка 𝑝 = 4,22 ≈ 4 (четырёхкратная), а в книге 𝑝 = 1,33 (втрое меньше).
Теперь мы способны восстановить ход мыслей Ефремова, его первоначальных прикидок, учитывая соображение простоты вычислений. ИАЕ рассчитывал время ускорения по формуле
В неё он подставлял нормальную скорость 𝜐 = 900 млн.км/ч и завышенное "же" 𝐺 = 13 млн.км/ч²:
Чтобы упростить деление, ИАЕ положил 𝑝 = 4 и округлил знаменатель: 𝑝𝐺 = 4·13 = 52 ≈ 50 млн.км/ч². Делить на 50 элементарно, получается 𝑡 ≈ 900/50 = 18 ч. Время совпадает с журнальным вариантом!
Ефремов понимал, что это слегка завышенная оценка. Точное вычисление даёт 𝑡 = 900/52 = 17,3 ч — время ускорения до нормальной скорости. Если же ускоряться все 18 ч, скорость получится выше — так называемая увеличенная ефремовская скорость. Её значение равно 18·52 = 936 млн.км/ч. Но в журнале почему-то указано 970 млн.км/ч. По-видимому, здесь Ефремов допустил небольшую вычислительную ошибку. Например так: 18·54 = 972 ≈ 970 млн.км/ч.
При подготовке книжного варианта Ефремов решил уменьшить перегрузку ровно в три раза: до 𝑝 = 4/3 = 1,3(3) (может, астронавты посетовали на тяжёлые условия работы?). ИАЕ повторил расчёты, но уже более точно. Любопытно, что и здесь он не напрягался: 𝑝𝐺 численно равно 4·13/3 = 52/3 = 17,33 и для нормальной скорости можно поменять местами 52 и 17,3, сразу получив 𝑡 = 52 ч, — точно как в книге. Для увеличенной скорости (её значение не исправлялось) 𝑡 = 56,0 ч; в книге указано 55 ч, что достаточно близко.
Таким образом, всё сходится: времена ускорения объяснены. Осталось выяснить, почему Ефремов стократно завысил 𝑔. Всем со школы известно, что ускорение свободного падения у поверхности Земли примерно 𝑔 = 9,8 м/с², обычно округляют до 10 м/с². Ефремов, геолог по образованию, несомненно должен был помнить значение 𝑔: ведь его измерение составляет предмет гравиметрии. Но в гравиметрии стандартной единицей измерения является сантиметр в секунду за секунду 1 см/с² (теперь эту единицу называют Гал — в честь Галилея): 9,8 м/с² = 980 см/с². По умолчанию см/с² часто опускают. Скорее всего, ошибка Ефремова состояла в том, что он интерпретировал 980 как значение, выраженное в м/с²:
Будучи выраженным в миллионах км/ч², значение становится абстрактным и оценить его правдоподобность затруднительно. Общеизвестна и незыблема истина, что наибольшее количество ошибок совершается именно при переводе из одних единиц измерения в другие.
В повести «Сердце Змеи», являющейся «своеобразным продолжением» ТуА, писавшейся по горячим следам, ИАЕ приводит конкретные значения перегрузок и времени торможения.
Первая фаза торможения окончится в восемнадцать часов, вторая фаза, при шести «g», будет продолжаться шесть суток. <...>
В восемнадцать часов командир поднялся с кресла и, пересиливая обычную боль торможения в пояснице и затылке, объявил, что, пожалуй, отправиться спать на все шесть суток замедления хода.
Очевидно, первая фаза торможения длилась меньше суток, затем был перерыв (едва ли можно подняться с кресла при 6𝑔) и торможение возобновилось. Неизвестно, какова была перегрузка в первой фазе. Будем считать её тоже равной 6𝑔. Скорость «Теллура», как мы установили ранее, была нормальной 𝛽 = 5/6. Подстановка в формулу (1) даёт:
По прежним меркам ИАЕ это неожиданно мало (0,48𝐺), но чрезвычайно много в действительности (48𝑔). Следовательно, теперь в качестве «же» Ефремов использует другое, промежуточное значение. Сопоставление с шестью «же» из отрывка позволяет вычислить это новое значение:
Как можно его объяснить? В ТуА 𝐺 было 1 км/с², в СЗ стало 1 млн.км/ч². Несомненно, ИАЕ опять ошибся в единицах измерения.
Зато проводить вычисления ему теперь стало совсем просто. За шесть суток второй фазы торможения звездолёт уменьшит скорость на 𝑝𝐺𝑡 = 6·1·6·24 = 864 млн.км/ч. Разность 900 − 864 = 36 млн.км/ч должна быть погашена в первой фазе торможения, которая продолжалась 36/6 = 6 ч. Суммарно 150 ч.
Может быть, изначально Ефремов собирался использовать тот же режим торможения, как в журнальном варианте ТуА. На это намекают уже знакомые нам «восемнадцать часов».
В «Сердце Змеи» есть эпизод встречи звездолётов «лоб в лоб». Пролетев мимо, корабли экстренно тормозятся.
Командир окинул взглядом пост управления и молча кивнул головой на кресла, включив в то же время робота, предназначенного управлять торможением. Помощники видели, как Мут Анг нахмурился над шкалой программы и повернул главную клемму на цифру «8».
<...>
В библиотеке «Теллура» собрался весь экипаж. Только один дежурный остался у приборов ОЭС, охраняющих связи сложнейших электронных аппаратов корабля. «Теллур» повернул после торможения, но успел отдалиться от места встречи больше чем на десять миллиардов километров. Звездолет шел медленно, со скоростью в одну двадцатую абсолютной, в то время как все его расчетные машины непрерывно проверяли и исправляли курс. Надо было вновь найти незримую точку в необъятном космосе и в ней совсем уже ничтожную пылинку — чужой звездолет. Восемь суток должно было длиться почти невыносимое ожидание.
Со скоростью 1/20 за восемь суток корабль преодолеет 8·24·60·60·3·108/20 = 10,37·1012 м. Действительно, чуть больше десяти миллиардов километров.
Используя формулу (5), рассчитаем тормозной путь:
Он вышел в пять раз больше указанного Ефремовым (10 млрд.км). Релятивистская поправка (6) делает расхождение ещё больше: 𝑙 = 65 млрд.км.
Данную ошибку сложно объяснить. Возможно, ИАЕ считал по формуле 𝑙∞ = 𝜐²/(𝑝𝐺), т.е. без двойки в числителе, учитывающей замедление. Получается 900²/8 = 810000/8 ≈ 100000 млн.км, но один нуль Ефремов мог потерять.
Разберём эпизод окончательного торможения «Теллура».
Звездолет шел очень медленно, делая двести тысяч километров в час, — ...
<...>
Тэй Эрон извлек из машины заданные ей расчеты и определил, что корабли разделяет расстояние около трех миллионов километров. До встречи звездолетов осталось семь часов. Через час можно было начинать интегральное торможение, которое отодвинет встречу еще на несколько часов, если чужой звездолет сделает то же самое и если он тормозится по сходным расчетам.
<...>
...корабли идут навстречу, сближаясь за час не меньше чем на четыреста тысяч километров.
— Слушайте все! По местам! Окончательное торможение при восьми «g»!
Гидравлические кресла долго вдавливались в свои подставки, в глазах у людей краснело и темнело, на лицах выступал липкий пот. (книга)
Корабли разделяет 3 млн.км — значит, расстояние до точки встречи вдвое меньше, 1,5 млн.км/0.2 млн.км/ч = 7,5 ч. Можно считать и наоборот: 7 ч·0,2 млн.км/ч = 1,4 млн.км; умножить на два: 2,8 ≈ 3 млн.км.
«Через час» — время до встречи 6 ч, расстояние 𝑙 = 6·0,2 = 1,2 млн.км. Располагая этими данными, мы можем по формуле (5) вычислить и время торможения, и перегрузку (скорость мала и 𝑙 = 𝑙∞):
𝑡 = 2𝑙/𝜐 = 2·1,2/0,2 = 12 ч,
𝑎 = 𝜐²/(2𝑙) = 𝜐/𝑡 = 0,2 млн.км/ч/12 ч = 1/6 млн.км/ч² = 𝐺/6 = 1,28𝑔.
Перегрузка вполне терпима: не 8𝐺 и даже не 6𝐺, а одна шестая 𝐺 (которая 1 млн.км/ч²) или всего лишь 1,3 настоящей 𝑔. Похоже, ИАЕ где-то перепутал местами числитель со знаменателем.
В «Часе Быка» также есть эпизод разгона и торможения.
Вир Норин и Мента Кор уже определили расстояние – триста восемьдесят миллионов километров предстояло пройти звездолету на анамезонных моторах – обычных космических двигателях. Если бы звездолет не был полностью заторможен, а шел хотя бы с так называемой «скоростью подхода» в 0,1 Л, то он мог достичь Торманса ровно через три с половиной часа. Но разгон и затем торможение «Темного Пламени» требовали еще около тридцати часов. (книга)
Очевидно, «скорость подхода 0,1 Л» — это одна десятая предельной (вероятно Л — limit) скорости света: 0,1 𝑐 = 108 млн.км/ч. Тогда действительно выходит 380/108 = 3,52 ч.
Для оценки перегрузки можно использовать классическую механику, считая, что половину пути 𝑙 = 380/2 = 190 млн.км и времени 𝑡 = (3,5 + 30)/2 = 16,75 ч звездолёт разгоняется и столько же тормозит:
𝑎 = 2𝑙/𝑡² = 380/16,75² = 1,35 млн.км/ч² ≈ 10𝑔.
Перегрузка 10𝑔, вероятно, и подразумевалась Ефремовым. Наконец-то ему удалось избежать ошибок!
В ТуА не описаны средства, позволяющие выдерживать перегрузки. Даже при аварийном торможении Эрг Ноор смог доползти до двери, подняться на четвереньки, ввалиться в центральный пост, где люди «подскочили» к начальнику. Ефремова, похоже, не очень волновали перегрузки при разгоне и торможении, важнее для него был субсветовой вес, посадка и взлёт с планеты. Упоминаются гидравлические посадочные кресла:
Вой пронесся по кораблю, и люди поспешно разбежались по местам, замкнув себя в гидравлические плавающие сиденья.
Эрг Ноор опустился в мягкие объятия посадочного кресла, поднявшегося из люка перед пультом. <...>
— Не нужно, — отозвался Эрг Ноор, расстегивая упаковку посадочного кресла.
В СЗ экипаж тоже выдерживает перегрузки в гидравлических креслах, которые «вдавливались в свои подставки». Корабль управляется автоматически.
Проглотить пилюлю — понизитель сердечной деятельности, броситься в кресло и нажать включатель робота было делом нескольких секунд.
Звездолет ощутимо уперся в пустоту пространства — так в древности спотыкались ездовые животные, и их всадники летели через голову на милость судьбы. И сейчас гигантский корабль как будто поднялся на дыбы. Его «всадники» полетели в глубину гидравлических кресел и в легкое беспамятство.
В отличие разгона и торможения пульсации требуют более основательной подготовки и переносятся в бессознательном состоянии.
Трое дежурных молча опустились в глубокие кресла, закрепляя себя в них воздушными подушками. Когда был застегнут последний крючок, каждый достал из ящичка в левом подлокотнике прибор для впрыскивания, готовый к употреблению.
В ЧБ люди находятся в специальных помещениях, инерционных камерах (все цитаты ниже даны по книге).
Зеленый купол огромного корабля дрогнул, подскочил на десяток метров и замер на те несколько секунд, в которые магнитные амортизационные шахты внутри корабля набрали полную мощность. «Темное Пламя» повис, медленно вращаясь вокруг вертикальной оси. Бледно мерцавший столб анамезона растекался под ним до границ защитной стены. Внезапно звездолет сделал второй вертикальный прыжок в небо и сразу исчез.
Пользуясь своими магнитными гасителями инерции, «Темное Пламя» продолжал набирать скорость такими же убийственными для прежних звездолетов прыжками, и связь с кораблем оборвалась.
Внутри «Темного Пламени», как только приборы СПШ (скорости пространства Шакти) установились на индексе 0,10129, все члены экипажа покинули инерционную камеру, разойдясь по своим постам.
Победно зазвучали сигналы, загнавшие людей в амортизационные кабины магнитных шахт.
«Темное Пламя» скачками понесся по новому курсу. Еще до появления ЗПЛ обычные звездолеты, оборудованные магнитными гасителями инерции, получили прозвище «звездных кенгуру» именно за эту способность невероятно быстрого набора скорости.
Див Симбел и Соль Саин настроили автоматы управления корабля, чтобы пройти набор скорости, полет и торможение в едином цикле. Весь экипаж, погруженный в смягчавший неудобства гипнотический сон, не покинул амортизационных кабин. Никто на корабле, кроме ведущих путевую съемку и журнал роботов, не мог наблюдать, как вырастало алое солнце, меняя окраску на все более красный цвет.
<...>
В отдельной маленькой кабине, где дремали Див Симбел и Вир Норин, заработали аппараты пробуждения, которые разбудили бы дежурных в случае любой неполадки в ОЭС.
Серьёзные меры, хотя средняя, «амортизированная» перегрузка не была фантастически большой: всего 10𝑔.
Однако при посадке на планету можно было обойтись вовсе без кабин.
Экипаж на этот раз встретил перегрузку торможения не в магнитных камерах, а в амортизационных креслах и на диванах.
Ефремов не использовал хорошо извесный (например, по фильму «Космический рейс») способ борьбы с перегрузками: плавание человека внутри сосуда (капсулы) с жидкостью, плотность которой равна средней плотности тела. И дело не в том, что неоднородность тела ставит здесь свои пределы перегрузкам. Для Ефремова было идейно неприемлемо состояние эмбриона в жидкости или геле: оно как-то не соответствует образу отважных астролётчиков.